Заново, с новыми силами (СИ) - Страница 13

Он подскочил на кровати, вскрикнув.

За окном уже светало, начинался новый день. Злой, придя в себя, поднялся, посмотрел на часы, и потопал на кухню — попить чаю. Поспать ему сегодня уже явно не светило. Пока чайник грелся, Злой смотрел на пламя и думал. Каждый миг горения этого огонька истощал запас топлива, ставшего теперь бесценным. Раньше он и не задумался бы над тем, что газ и электричество — такая ценность, они были чем-то само собой разумеющимся. Да уж, человечеству предстоит пережить еще одно мрачное средневековье. Знания забудутся, техника и инфраструктура придут в негодность, топливо закончится, и придется, как встарь, жить натуральным хозяйством под началом какого-нибудь лорда. Например, Христа, имперские замашки которого были понятны и естественны, но все равно пугали.

Именно поэтому нужно и важно сохранить как можно больше из того, что есть. Каждая капля былого наследия может сэкономить десятки лет в будущем.

Чайник закипел, Злой торопливо выключил газ. Бросил в кружку щепотку чая, залил водой, насыпал сахара.

Да, трудно будет, когда продуктовые запасы старого мира подойдут к концу. Трудно, поправил Злой сам себя, но терпимо. Вместо сахара мед, вместо газа — печки. Соль… А где ее добывают-то вообще? Злой слышал только про соляные копи где-то на Украине. По-крайней мере, надписи на пачках каменной соли были на украинском языке. Город еще есть такой — Соликамск, но где он?… Злой сидел, пил чай и хмурился. Вроде как все кажется нормальным. Но это — до поры до времени, пока вот так вот не сядешь в тишине и не задумаешься, сколько всего предстоит сделать. Горы свернуть — тьфу, мелочь. За одну жизнь всего явно не успеть, а дети уже не будут знать, что это за мир такой, и кто оставил все эти огромные дома и странные железные штуковины, гниющие повсюду. Вернее, знать-то будут, но не будут верить в то, что все это сделано руками их предков, а не какими-нибудь древними богами. И с каждым последующим поколением подобное мракобесие будет лишь укрепляться. Поэтому действительно важно, жизненно важно создать сейчас жизнеспособную общину, которая смогла бы не только выживать, но еще и копить наследие старого мира, а в перспективе — еще и когда-нибудь приумножить его.

Да, наверное, именно об этом и стоит сказать на тех самых дебатах в школе. Показать, так сказать, перспективы у двух кардинально различных путей развития.

Чтобы скоротать время, Злой решил почитать что-нибудь из хозяйских книг. На полках, помимо всяких женских детективов, нашлась неплохая коллекция исторических романов, приключений и классики. Особенно порадовал сборник рассказов и повестей Джека Лондона, который Злой тут же извлек с полки и погрузился в чтение «Белого безмолвия». Откуда было такое теплое отношение к Лондону и его творчеству, он не знал — память не давала никаких справок на этот счет, и это было даже хорошо. Если «безмолвие» в прошлой жизни было его любимым рассказом, то амнезия — это очень даже неплохо: можно было снова получить удовольствие от прочтения.

Увлекшись, Злой едва не опоздал на собрание, поэтому собирался второпях. Книгу на всякий случай захватил с собой, бросив на пассажирское сиденье.

К школе стянулась целая куча народа. Навскидку — человек триста.

Стояли кучками в школьном дворе, переговаривались, над чем-то смеялись. На вид — сущие оборванцы, несмотря на то, что хорошую одежду можно было достать не легко, а очень легко — зайти в ближайший магазин и порыться там. Кто-то был поддат уже с утра. Много курили. Что интересно, женщин Злой почти не видел — видимо, их решили не допускать до решения важных проблем. Вот тебе и эмансипация, и всеобщее избирательное право… Христос нашелся на втором этаже. Он вместе с Умником и еще какими-то парнями в камуфляже занял кабинет директора. Еще двое стояли при входе в актовый зал — показывали своим присутствием, что власти тут, и обо всём помнят.

Злой поздоровался, познакомился с присутствующими, и тут же забыл их прозвища.

— Не знаю, как у тебя, а у меня мандраж. — сказал Умник.

— Меня тоже потряхивает. — кивнул Злой, — Публики боюсь, наверное.

— Тут дело не в выступлении, — сказал Христос как-то глухо, видать, тоже волновался, — А в том, что мы не песни туда идем петь, а важные вещи говорить. И в том, что от результатов этого вот съезда КПСС зависит наше будущее, ни больше ни меньше.

Начали не ровно в 12, а на 20 минут позже, чтобы наверняка дождаться тех, кто мог опаздывать.

Вся команда Христа вышла из кабинета директора, и направилась в актовый зал, который находился буквально в двух шагах, и был забит до отказа. Христос сразу же протолкался на ближайшую к двери сцену (в противоположном конце зала была еще одна), а Злой с остальными остался стоять рядом, не в силах пройти дальше — толпа сбилась плотно, как в общественном транспорте в час пик. Если б не открытые настежь окна, в которые задувал свежий ветер, в зале была бы настоящая парилка.

Поднявшийся на сцену Христос помахал руками и галдёж постепенно стих, однако, еще какое-то время некоторые личности, перекрикивая самих себя, кричали «тихо!», пытаясь, очевидно, заткнуть друг друга.

— Здорово всем! — поприветствовал присутствующих Христос, — Сильно громко говорить не могу, поэтому давайте там потише!

— Слышь, Христос, может, на улицу переместимся? Тесно же! — выкрикнул какой-то заросший мужик, вызвав на свою голову целую бурю негодования, которая смолкала еще минуту, пока Христос снова не прикрикнул на толпу.

— Никто никуда не пойдет, это ж еще полчаса впустую! Тише там! — и, когда все замолкли, продолжил, — Короче, народ, дело в следующем… — градоначальник кратко изложил свое понимание нависшей над Вязьмой проблемы, в конце выступления обозначив пути ее решения. Говорил громко, уверенно, убедительно, короткими, рублеными фразами, и Злой признал, что, при всей внешней неказистости и глупой склонности к соблюдению протокола, оратором Христос оказался отличным. Публика его слушала, и, что более важно, понимала.