Заново, с новыми силами (СИ) - Страница 49

— Вот-вот! Десятники! А причем тут мы, если эти свиньи работать не хотят? Им дай волю, весь день в сараях своих валяться будут. Пороть их надо!

— Вот! И я о том же! — аж вспыхнул Ликёр, задетый за живое, — Я их луплю уже сколько времени а всё равно. Ненавижу, уродов. Вот ты, Насос, нормальный же мужик, с понятием, хоть и Сафоновский! А эти…

— Ага… — важно кивнул десятник, довольный тем, что его считают своим, — Слышь, Злой, а твои как?

— Мои?… — очнувшись, переспросил тот, — Ну… Как у всех. Тоже ленивые, как скоты. Я к ним сперва по-человечески, а они слабину почуяли, и филонить начали. Ты ж помнишь, какие у меня показатели были.

— Помню! — кивнул Ликёр, — Хреновые показатели. Хуже всех.

— А ты их бил бы! — кровожадным тоном вставил свои пять копеек Насос, — Я своих бью! И они у меня ой как работают…

— Бью теперь, куда деваться-то?… Но я же по-хорошему хотел… — попытался оправдаться Злой, но этим только вызвал приступ смеха у своих коллег.

— Да мы и сами пытались по-хорошему! — участливо сказал Ликёр, — Да вот только не получается. Они ничего не хотят, им ничего не надо. Плохо им, видите ли. А нам хорошо?… Да кому сейчас вообще хорошо?… Эх-х… — горько вздохнул он, и, подняв граненый стакан с мутной жижей провозгласил тост, — За то, чтоб всё наладилось, мужики!

— Отличный тост! — рявкнул Насос, и впечатал свой стакан в стакан Ликёра так, что чуть оба не расколотил.

— Тише ты! Ишь, сильный нашёлся!

— Да ладно, не разбил же… Будем!

Самогон обжег Злому горло, и оставил во рту отвратительный сивушный привкус. Завтра будет ужасно болеть голова, придется снова сидеть на пеньке, слушать отдающийся в мозгах осточертевший стук топоров, и ненавидеть весь мир.

— Слушай, Ликёр! — подал голос Насос, — А ты сильно от плана отстаешь?

— Еще как… А мне ещё и подняли показатели. Хрен его знает, как я буду их выполнять.

— А давай мы твоих поучим, а?… — мелкие мутные глазки Насоса на его огромном свином рыле загорелись злостью. Он был уже пьян, и хотел кого-нибудь избить. Такое часто бывало.

— Да ну тебя, Насос, ты ж их опять в кровь…

— Да что ты как целка, в конце концов? — возмутился пьяный в дупель надсмотрщик, — Они у тебя завтра только лучше работать будут! Я не сильно, не ссы ты!..

— Ла-адно… — протянул Ликёр, которому не хотелось отказывать хорошему знакомому, — Но чтоб не сильно, им завтра работать еще!

— Отлично! — Насос грохнул кулаком по столу, и, махнув полный стакан первача, заревел, — А ну, веди меня!!!

Вышли на улицу, Насос долго ковырялся, одевая заросшие грязью и глиной резиновые сапоги. Холодный ночной воздух вцепился в щеки и нещадно щипал их, как будто бил слабым зарядом тока. Было темно, даже звезды не светили, и в этой кромешной тьме керосиновая лампа, которую нёс Ликёр, казалась ослепительно яркой. У Злого кружилась голова, ноги не слушались, и он слегка пошатывался. Точно также, как и его спутники. Щелкнул ключ, навесной замок упал на мягкую землю, дверь со скрипом открылась.

— А вот и мы! — заорал Насос, вваливаясь внутрь, и топчась прямо по комьям тряпья, которыми укрывались рабы, — Не ждали, сволочи поганые?… А ну встать! Встать всем живо! — орал он, поднимая измученных людей на ноги и выстраивая в линию вдоль стены сарая.

Рабочие испуганно вскрикивали, но вставали и строились безропотно — худые, заросшие, вонючие, с каким-то мусором в волосах и бородах. У них в глазах застыл страх вперемешку с покорностью, и увидевший это Злой понял, что теперь тоже искренне презирает этих людей.

— Что ж вы своего начальника-то подставляете, а? Ну вы и уроды! Работать не хотите, а ему пайку урезают, жрать ему из-за вас нечего, понимаете? — читал лекцию Насос, — Он к вам по-человечески, а вы к нему, как свиньи! Да вы и есть свиньи, а не люди! Работали бы нормально, давно бы уже были как я, начальниками! Что ж вы такие, а?… Правильно вас Христос всех сюда забрал, каждому в Сафоново надо такую школу пройти, чтобы узнать, кто человек, а кто — гниль! Чтоб перевоспитать вас всех тут… ЧЕГО УСТАВИЛСЯ, ТВАРЬ??? — завопил десятник внезапно, и заехал в морду рабочему, стоящему ближе всего. Тот вякнул и повалился на солому, — Я ТЕБЕ НЕ РАЗРЕШАЛ НА МЕНЯ ПЯЛИТЬСЯ!!! Ур-род! Все вы тут уроды! — распалял Насос сам себя, — Н-на!!!..

Второй рабочий повалился назад, потом третий.

— Я не пялился!.. — заверещал следующий, но Насос подскочил к нему, и точным ударом отправил в нокаут.

— Говорить тоже я не разрешал!!! Свиньи вы, вот вы кто!!! Кто вы?…

— Свиньи… — робко послышалось из строя.

Насос подскочил к говорившему, и ударил в солнечное сплетение, рабочий осел на землю, задыхаясь.

— Я НЕ СЛЫШУ!!! КТО ВЫ???

— Свиньи!!! — гаркнули все. Даже те, кто получил удар под дых, и не мог набрать достаточно воздуха, сипели со всем старанием, опасаясь дальнейших побоев.

— На карачки! Раком становись! — орал раскрасневшийся Насос, — Ну!!! Свиньи на двух ногах не ходят!

Пленные послушно становились на четыре кости, глядели затравленно. У того, кого Насос ударил первым, глаз уже заплыл и превратился в огромный синяк.

— А вы что стоите? — оскалился Насос, — Я за вас всю работу делать буду? Злой! Тебе что, их жалко чтоли?

Злой прислушался к собственным ощущениям, и с удивлением осознал, что нет, больше не жалко. Эти люди вызывали только безграничное омерзение, он брезговал даже прикасаться к ним. Существа, что ползали сейчас у него под ногами и хрюкали под заливистый гогот Насоса, не были людьми. Люди работали бы не за страх а за совесть, видя, что десятник хочет обращаться с ними, по-хорошему. Люди не подставили бы его и не смеялись бы над ним за спиной, не вынуждали бы наводить порядок при помощи страха и железной дисциплины. Люди не позволили бы ставить себя на карачки и заставлять хрюкать. От людей так не воняло.