Заново, с новыми силами (СИ) - Страница 60

— Приговора.

— Я тебя сюда не судить позвал. — покачал головой Христос.

— А зачем? Говорить? Переубеждать? — Злому было совершенно все равно, что с ним происходит, — Так это бесполезно.

— Это почему еще?

— А потому что ты должен переубеждать в первую очередь самого себя. Это не я санкционировал военные преступления. Не я придумывал идеологию, оправдывающую убийства. И, в конце концов, уж точно не я расстреливал, грабил и обращал в рабство. Я честный вояка. И ты не можешь мне ничего предъявить. Впрочем, знаю, знаю. Ты сейчас будешь ставить мне в вину то, что я в твоих невинных шалостях в Гагарине и Уваровке отказался участвовать. Не кажется ли тебе это забавным — преступник ставит в вину невиновному человеку то, что он отказывается совершать преступление?…

— Ты не так чист, как думаешь. — усмехнулся Христос, всем видом говоря «я тебя поймал», — Вспомни того рабоче…

— Да-да. — раздраженно перебил Злой, — Я знаю. Того рабочего. Я про него и не забывал вообще-то. Знаешь, если тебе больше нечего мне предъявить, и если ты считаешь убийство невинного человека преступлением, то наш разговор уже можно считать оконченным. Потому что ты сам загнал себя в ловушку. А я победил.

Христос молчал. Злой тоже.

— Что ты собираешься делать? — спросил, наконец, опальный командир, — Убить меня, очевидно, не хватит духу. Не потому, что ты боишься, а потому, что чувствуешь себя неправым, иначе и не звал бы сюда на разговор. Изгнание подойдет.

— Да не хочу я тебя никуда изгонять! — вспыхнул Христос, — Я просто пытаюсь понять, почему такой человек предал меня в самый ответственный момент!

— Ну, если ты считаешь это предательством… Ты просто не хочешь меня слушать. В этом вся проблема. Тут всё просто. Сперва ты сам свернул куда-то не туда. Потом убедил остальных, что твой путь — единственно верный, и что та кровь, которую ты проливаешь, все те преступления, которые творятся твоим именем — это правильно. И теперь, когда ты сам усомнился в собственной правоте, одураченные тобой люди, не видящие иного пути, убеждают тебя в обратном. Всё верно, Христос! Кругом предатели! Уничтожать гадов! А баб и припасы — раздать нам. И поделить. Такой, вот, понимаешь, военный коммунизм.

— Я как-то задавал тебе вопрос — что нужно было делать в Гагарине? Ты так и не ответил.

— Я не знаю. — честно признался Злой, — Но не торопись радоваться. Видишь ли, даже если ты совершил преступление в отношении плохого человека, это всё равно делает тебя преступником. Не мстителем, а именно преступником. Можно было не расстреливать тех людей. Можно было не насиловать зверски их женщин. Я как вспомню их окровавленные бедра, разодранную одежду, крики… Нет, даже не крики — вопли. Ты слышал когда-нибудь, какие звуки издает девушка, когда ее затаскивают в кузов к десятку солдат? Она знает, что ее ждет, и хочет умереть. Понимаешь, Христос? Умереть хочет. Только представь, до какого состояния надо довести человека, чтобы он сам смерти своей захотел. Так вот, я слышал это. И никому не пожелаю услышать. Волосы дыбом встают. И дебилов твоих дрессированных я прекрасно помню. Как они расстреливали, а? Идеальные палачи. Ничего не чувствующие, ни о чем не думающие, не видящие кошмаров по ночам. Я раньше жалел их, думал, мол, вот бедняги, мало того, что ум свой растеряли, так еще и на пули идти должны, а сейчас — нет-нет. Ушла жалость. В Гагарине осталась. В этом одна из твоих ошибок, Христос. Ты впустил зверя себе в душу. И, мало того, ты еще и позволил остальным сделать то же самое. И теперь стал заложником. Твои архаровцы просто не поймут, если ты вдруг станешь милосерден.

Вяземский князь внимательно слушал Злого. Он всё сильнее сильнее сжимал кулаки, до хруста, до побеления костяшек, до кровавых ран от ногтей. А Злой продолжал — всё тем же бесцветным голосом глубоко равнодушного человека.

— А знаешь, в чем еще одна твоя ошибка, главная? Ты слишком увлекся собирательством земель и забыл цель всего этого. Когда-то, в самом начале, ты хотел сохранить цивилизацию и сделать мир лучше. Именно поэтому я пошел за тобой. Поддержал. Но сейчас, оглядываясь, скажи честно, что ты создал? Только непредвзято! Да, безусловно есть и положительные моменты. Люди не голодают, у нас хорошая библиотека, даже дебилов умудряемся лечить. Это, разумеется, плюс, и я даже не стану эти достижения оспаривать. Но с другой стороны? Рабство, военные преступления, рэкет и диктатура. Заметь, всего этого можно было бы избежать, если бы ты не вёл себя, как монстр, а я нашел бы в себе силы противостоять тебе, и в корне всё пресечь. Есть такой древний принцип — око за око. Ты за своё око отнимал у врагов оба. А потом еще и зубы выбивал, и дом поджигал. Справедливость — это когда наказание соответствует преступлению. Когда наказание превосходит по жестокости то, что сделал преступник — это зверство. Верно описывает получившуюся у нас картину мира, да? — Злой засмеялся, — Короче, у тебя получился не оплот цивилизации, а какая-то древняя деспотия. Безмозглая империя, воюющая ради грабежа и грабящая ради того, чтобы поставлять тебе пушечное мясо для построения Великой и Ужасной Новой России. А отношение к другим людям? Ты же хуже нациста! Тех, кто не живет в Вязьме, ты вообще людьми не считаешь. «Я решаю, кто тут русский, а кто — нет». По-моему, отличная фраза. Идеально описывает твоё мировоззрение. Те, кто с тобой — люди, а те, кто нет — мусор, с которым можно сделать всё, что заблагорассудится. Он ничего не чувствует — мусор же. Ему не больно… Что-нибудь еще? — спросил Злой у Христа, вставая с кресла.